Первыми навстречу капитану Сигалю вышли представители руководства городской ячейки Сопротивления, – их он тут же назначил местной властью, отстранив от должности должностных лиц Виши. Местным жандармам при этом было сказано, что они вернутся к исполнению своих обязанностей только после проверки того, кому они служили больше: продавшемуся бошам маршалу Петену и премьеру Лавалю или же милой Франции. Тех, кто старательно разыскивал участников Сопротивления, беглых советских военнопленных, евреев и вообще лиц, неугодных бывшему режиму, ждет справедливое возмездие, а остальные… остальные новой Народной Франции не нужны и даром, если, конечно, они сами не состояли в Сопротивлении… А пока обязанности жандармерии будет исполнять так называемая Народная Гвардия – то есть те же местные участники Сопротивления, которые будут выявлять, не допускать и содействовать.

Думаю, что местная жандармерия не иначе как вся целиком состоит из участников Сопротивления. Дело в том, что с конца сорокового года мы с Верой Николаевной, моей женой, укрывали в своем доме следующих лиц еврейской национальности: американского пианиста Александра Либермана с супругой, застрявших во Франции со времен Капитуляции, а также нашего товарища по несчастью, эмигранта из России Александра Бахраха. В случае обнаружения полицией или жандармами им грозил арест и депортация в германский концлагерь. Свидетельствую, что все знали о том, что мы прячем этих людей, и ни одна зараза за все три года нас не побеспокоила. Также всем было известно, что в нашем доме имеется запрещенный радиоприемник, по которому мы слушаем Лондон, Берн и даже Москву, но никто не явился для его изъятия. Поэтому я думаю, что пройдет еще дней десять-пятнадцать – и большую часть жандармов тихонько вернут на службу, ведь понятно, что любым делом в государстве должны заниматься профессионалы, а отнюдь не любители-добровольцы.

Кстати, упомянутый выше господин Бахрах, ужасный ругатель и ненавистник как Сталина, так и большевиков вообще, после исчезновения угрозы гибели от рук нацистов ничуть не смягчил свою позицию по этому поводу. В самые ближайшие дни, как только уляжется суматоха и ему удастся раздобыть немного денег, он собирается покинуть виллу «Жаннет», Грас, Лазурный берег и вообще Францию, чтобы направиться туда, где большевиков нет и не ожидается. Только он пока не решил, куда направить свои стопы: в Швейцарию, которая вроде бы рядом, или в Испанию, из которой можно выбраться в Америку.

Сегодняшний день с утра у нас ознаменовался грандиозной ссорой. Произошла она как раз из-за различия в оценках происходящих на наших глазах событий. Господин Бахрах[57] считает, что с приходом Красной Армии мы подверглись нашествию гораздо худшему, чем пришествие Гитлера, я же придерживаюсь прямо противоположной точки зрения. Год сейчас явно не семнадцатый и не восемнадцатый, а нынешние красноармейцы, хорошо обмундированные, прекрасно вооруженные и экипированные, ничем не напоминают достославных революционных матросов, готовых пристрелить или пырнуть штыком любого случайно встреченного «буржуя».

Но напоминания об этом – напрасный труд. Господин Бахрах никак не желает переступить через свои представления о русском народе, впитанные им с молоком матери. Не то чтобы его матушка была так настроена против большевиков (когда народился маленький Сашенька Бахрах, этой политической секты не было еще и в помине), просто под большевиками мой заблуждающийся товарищ понимает весь великий и необъятный русский народ. И если мы, интеллигенты, так называемые «порядочные люди», кажемся ему почти своими (можно сказать, почетными евреями), то русского мужика и рабочего он воспринимает как силу безусловно враждебную, являющуюся питательной средой большевизма. Ответственность за все мерзости, что творились при царе, когда представителей еврейской нации держали за чертой оседлости, погромы и жестокости черносотенцев этот человек переносит на весь великий русский народ, в силу чего желает ему погибели. Мне страшно об этом говорить – но уверен, что, если бы не животный антисемитизм Гитлера, такие как господин Бахрах встали бы с ним в одни ряды, требуя скорейшего похода на восток всех цивилизованных наций, чтобы на корню извести весь русский народ.

Итак, вернемся к капитану Сигалю. Установив, так сказать, у нас в Грасе Советскую Власть, сей доблестный муж вместе со своим батальоном отправился дальше по Дороге Наполеона нести своим соотечественникам благую весть о пришествии Красной Армии, Освободительницы. И в это время с другой стороны в Грас вступила первая механизированная колонна Красной Армии… (Вот тогда-то у нас в доме и случилась та самая безобразная сцена, в результате которой господин Бахрах был готов бежать с виллы Жаннет немедленно, куда глаза глядят.) Мимо нас, оседлав тяжелые гусеничные машины, бесконечными колоннами следовали солдаты армии-победительницы, в мелкий прах размоловшей сильнейшую военную машину мира. Это была настоящая русская армия, не побоюсь этого слова. Если, глядя на солдат капитана Сигаля, мы дивились их новенькой экипировке и необмятым мундирам непривычного для французской армии покроя, то, увидев русских солдат, поняли, кто тут настоящий победитель Вермахта. Французы были такие красивенькие, изящные, но легковесные; а вот Красная Армия выглядела как тяжелая мощная машина, готовая все снести на своем пути. Прямо напротив нашего дома дорога, извилисто поднимающаяся в горы, делает резкий поворот – и мы могли видеть, с какой массивной грацией, высекая искры из камней брусчатки, разворачиваются на этом пятачке тяжелые русские танки (штурмовые орудия ИСУ-152).

Вслед за механизированной частью (штурмовым батальоном) потянулись бесконечные колонны кавалерии, то и дело прослаиваемые танками и самоходной артиллерией. Низенькие мохнаты кони монгольской породы (по три на каждого кавалериста), бравый, но немного утомленный вид всадников и большое количество самого современного оружия. Если своих соотечественников прочие обитатели Граса (я имею в виду французов) встречали с любопытством и некоторым недоверием, то русские колонны они воспринимали с самым непосредственным восторгом. Народ повысыпал из домов – и весь, до единого человека, и стар и млад, сбежался на улицы, вдоль которых через Грас двигались войска. А это достаточно протяженный путь, ибо наш городок стоит на горном склоне, и поднимающаяся вверх дорога извивается через него серпантином от одной окраины до другой. Крики, прославляющие Россию, Красную армию и самого Сталина, волнами долетали к нам на виллу через раскрытые окна. Мы бы с Леонидом[58] тоже что-нибудь поорали, да только в моем возрасте это уже не солидно, а один он кричать как-то стеснялся…